Голос Древнего отдавался в его душе, словно погребальный колокол. Мудрость энта, рассудительность всей его расы сошлись в схватке с безумием и гневом.
Мидгардсорм стоял посреди леса. Он уже знал, что должен ответить и что должен предпринять. И он заговорил: «Знамёна светлые… Слишком много ты общался с Митрандиром, Старейший. Ты прав в словах своих, я знаю это и не могу противиться решениям разума. Но понимаешь ли ты, на что обрекаем мы себя, оставив Лотлориэн в этот час? Понимаешь ли ты, что обрекаешь энтов на проклятие? И что многим, возможно, было бы лучше пасть в горящем лесу от топоров и клыков Тьмы, чем веками слышать стук топоров людей и раз за разом чувствовать во снах агонию леса, который ты предлагаешь оставить? Возможно, ты решил, что гнев полностью завладел мной… но я не совсем сошёл с ума. Я знаю, о чём говорю, и знаю, что боль, которую мы чувствуем, не уйдёт никогда, останется в нас, чтобы мучить и жечь… сводить с ума. Если ты готов к этому – я пойду с тобой, но не под знамёна света, а ради этого леса и лесов западных земель, куда ещё не добралась Тьма. Подумай, Старейший, подумай – не слишком ли велика та жертва, на которую мы пойдём? Жертва, которая даже после победы Света над Тьмой может стоить нам всего?»
Голос Хранителя упал до шёпота, усталость, наконец, догнала его – много дней без движения и воды, проведённые наедине с зовом умирающего леса, потребовали своей платы.
С трудом он поднял глаза на Древня.
«Ответь мне теперь, Старейший, понял ли ты меня? Понял ли, что ни одна из дорог на этом перепутье не несёт нам лучшей доли, чем безумие и смерть? Ты говоришь – отринь гнев, я говорю – открой глаза. Да, объединившись с эльфами, мы проживём дольше. И да, возможно мы победим Врага. Но разве сотрёт это из нашей памяти то, что мы не сделали? Разве спасёт нас от гибели, которую предрекает нам эра людей? Разве спасёт нас и наши леса от грядущих потерь? Если ты подумаешь, то поймёшь, что ответ на этот вопрос – нет.
Ты твёрд в своём решении… я же знаю, что от этого выбора не зависит наша судьба и судьба лесов. От нашего выбора зависит только время и способ… и, возможно, судьба народов Средеземья, к которым ты отчего-то так привязан.
Да, если ты не передумал, я согласен с тобой. Согласен принять эту боль и во имя леса нести её столько, сколько придётся, если ты готов предать себя и свой народ проклятью.»